Жертвы порозовского гетто.

     Порозово за свою многовековую историю пережило немало потрясений. Его население многократно убывало во время военных действий и эпидемий. Потом восстанавливалось. И так происходило неоднократно.

     К сороковым годам минувшего столетия местечко насчитывало около 3000 жителей, из них треть были евреи. Земли они не имели. Занимались обслуживанием населения.  Так Янкель Колодицкий владел мельницей, их в Порозово было две. Шмуил Карасик имел мануфактурный магазин. Евреи содержали две кузницы. Одной из них владел Лэйба Хаим. Как вспоминают старожилы, кузнецы они были отменные. Если Лэйба Хаим "оттягивал" топор, то им можно было бриться. Евреи содержали две аптеки. Среди них были врачи, портные, кулинары. А Мунька Мэйшка слыл балаголом (занимался извозом). У него были две лошади. Он доставлял товары для своих соплеменников из Волковыска, Белостока и других мест.

     Порозово также располагало двумя синагогами. Обе сгорели во время войны. Правда, здание каменной было восстановлено и приспособлено под склад. Оно ещё сохранилось.

     Из среды порозовских евреев вышли знаменитые люди. Это Моше Авигдор Алшель (1882-1945 гг.). Родился в Порозово. В 1936-ом был избран главным раввином Тель-Авива.

     В Порозово родилась мать еврейского театра Эстер Рахель Хальперн, позже Каминская. Отец её был в Порозово кантором, привив дочери любовь к музыке. Её прекрасный голос обратил внимание к ней актера еврейского театра Абрама-Исаака Каминского, за которого она вскоре вышла замуж. Нынешний еврейский театр в Варшаве носит её имя. Дочь и сын пошли по её стопам. Сын с 1937 года живёт в Израиле, он там известный композитор.

     "Еженедельник Волковысский" в 1933 году сообщает, что в Порозово умер в возрасте 106 лет еврей Ицко Кицкун. До последних минут жизни он имел все здоровые зубы. В 80-летнем возрасте получил от своего отца письмо с просьбой о помощи и выговорам, что забыл его. Ицко ответил: "Дорогой отец, ничем не могу помочь, потому что сам уже стар. Поэтому обратись к моим внукам. Может, они тебе помогут".

     Пришёл 1941 год. И ситуация для еврейской общины изменилась коренным образом. Было создано гетто. Оно охватывало территорию между нынешними улицами Я.Коласа, Лесной, Спортивной, Ленина. Оно было сразу огорожено забором разной высоты, снятым с огородов и других участков. Сами они его и ставили.  Построен был и КПП, где всегда дежурили полицейские или жандармы. Выход из гетто осуществлялся по пропускам, которые вовсе не гарантировали права на жизнь за его стенами. Еврей, обнаруженный за гетто без пропуска, расстреливался на месте. Молодежь выводили на работы, например, собирать на поле камни. Периодически проводились облавы с целью обнаружения людей из других гетто. Их тоже расстреливали. К ноябрю 1942-го - времени ликвидации порозовского гетто - многими были предприняты отчаянные попытки найти убежище вне его. Но, безусловно, такое количество людей не могло спастись, да ещё в условиях террора. Хотя попытки были.

     Так балагола Муньку Мэйшку прятал сначала Семен Шалкевич, потом Доминик Соколовский, где извозчик был обнаружен и расстрелян. Собственно, прятал еврея брат Доминика, но он был женат, имел детей и "семейный совет" решил принести в жертвухолостякаДоминика, который из концлагеря уже не вернулся. Семена Шалкевича из концлагеря освободили американцы, и он уехал в США, туда же впоследствии перебралась и его семья.

     Ликвидации гетто предшествовал расстрел двух десятков старых евреев в Демидовках (2 км от Порозово). В их числе были две молодые девушки из Белостока. Остальных посадили на телеги вместе с небольшими пожитками и вывезли в Волковыск. Дальнейший их тернистый путь мы только предполагаем. Но с большой степенью вероятности можно говорить об Освенциме.

     После войны из сотен порозовских евреев объявились только еденицы. Это всего примерно 10 человек.

Р. Соколовский